Только немного подредактирую, потому что там было только для своих, которых было совсем немного
Странная штука память!
Вот знакомая, живущая в Британии (это она меня подсадила на Ely Cathedral) прокомментировала фото бристольского "новичка", мол, "Что это Бристоль вдруг? Тоже захотелось?", а у меня вспышкой - разом - куча ассоциаций и воспоминаний. Калейдоскопом, да ещё в таком темпе, что голова кругом. Безо всякого "новичка" и безотносительно к Солсбери.
Бристоль - город детства.
Не в том смысле, что бывал там, - нет, мы были невыездными. Родители до самого конца, а я так до скончания века. По разным причинам. Но был на слуху (и песни тех лет, и фантастика) и звучал как звон хрустального бокала. Хруст французской булки тоже ничего, но это не Бристоль...
Я, правда, не пью, но всё-таки. Хрусталя в доме достаточно.
Бристоль - это... Почти как Рио-де-Жанейро для Остапа - мечта. Или бригантины нашего детства.
Только не вспоминайте Щукаря - представляю, как бы он объяснил слово "абляция". Помнится, мы чуть в кутузку на "Новокузнецкой" не загремели из-за терминов.
"Авиньон, Бабиньон, Сен-Жермен-де-Клу и Сен-Жермен же, но де-Пре" у Ширвиндта.
Откуда это, за давностью лет не помню, но помню, как лежал на терраске у крёстной в Жуковском и слушал "С добрым утром!". Там эта сценка из какого-то спектакля и прозвучала впервые. А за окнами шуршал по листьям сирени дождик. Из-за дождика, наверное, не работала Детская железная дорога, от дома до рельсов метров десять было. Летом по выходным время от времени то в одну сторону, то в другую, проезжал маленький состав. Почему-то именно наша улица, которую и улицей-то сложно было назвать, носила гордое имя Малая Железнодорожная:
Всё, что осталось от Малой Железнодорожной
Или как авокадо для Шендеровича - но это уже другое время и другие воспоминания. Хотя его "Авокадо" прочёл задолго до того, как мы познакомились. Тогда не знал, что это его, да и вообще, по-моему, не знал, кто автор.
Авокадо - это вам не французская булка, не звон хрусталя. Дерево об дерево. Как лягушка, которую мы с Любой купили в Кунсткамере. Теперь смотреть надо, чтобы она в руки Любы не попала. Почему, думаете, в Москве зарядили проливные дожди? А в Питере перед самым нашим отъездом? То-то и оно! (Кстати, недавно Люба эту самую лягушку доставала зачем-то, сегодня пришла с прогулки вся мокрая, о как!)
Томск-7, который теперь Северск, и почему-то зима 1965-1966 г. Отец стоит под окнами дома с коляской, в которой спит мой родившийся летом брат.
И резко - осень того года, я вбегаю со школьного двора на эту площадку (возле гаража была дырка в школьном заборе), а там спиной ко мне стоит отец с Мишкой на руках. Кричу, он оборачивается... а это папин младший брат с моим младшим братом на руках. Ему разрешили въехать в город, потому что он ближайший родственник и военный лётчик, особый случай. В 1967 году мы вернулись в Москву - рекомендовали врачи. Из-за братика. Но родной Томск снился очень долго, даже в 2000-х.
Бристоль ассоциируется с небольшим отрезком жизни между 1965 и 1972 годом. Ассоциация, не более того. Маленькая пластинка на большом оркестровом ксилофоне.
А ведь на самом деле никакого Бристоля не было, была советская, совсем не научная фантастика: "Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты". А вот поди ж ты - в памяти засел именно Бристоль. И только потяни за ниточку...
Петергоф, 27.07.2017