Михайловское, Петровское, Тригорское.
Неописуемая красота - даже при том, что повсюду стайками вездесущие экскурсии. Надо сказать, в Петровском нам повезло, народу было мало. А в Тригорском вообще...
Вот об этом и рассказ.
За реконструированной усадьбой Осиповых-Вульф расположен огромный парк, в котором три пруда, фруктовый сад, аллеи, дорожки, солнечные часы, "скамья Онегина", "Дуб уединенный"... Народу мало - будни, экскурсанты шныряют в основном по выходным. Поэтому вся живность сторожится, но не прячется. Ходим, любуемся, я фотографирую. Хорошо, тихо, дышится легко. И на душе такая благодать!
Надо сказать пруды в Тригорском не такие, как в Михайловском, там каскад прудов с протоками и водопадиками, а здесь они расположены один за одним. А ещё здесь они более заросшие. Кувшинки, рогоз. И расположены так, что в парк можно пройти только мимо них.
А ещё в прудах Тригорского лягушки. Они подпускали к себе довольно близко, но потом всё равно прыгали в воду:
А эта мне особенно понравилась:
Почему-то вспомнилось:
Когда, как тёмная вода,
Лихая, лютая беда
Была тебе по грудь,
Ты, не склоняя головы,
Смотрела в прорезь синевы
И продолжала путь
(С.Я. Маршак)
Почему? Не знаю. Но какая-то поэтическая струнка отозвалась в душе...
И вот, уже отходя от пруда, слышу слова женщины, которая заинтересованно наблюдала за мной:
- Вы там что-то интересное увидели?
- Да, - отвечаю. - Царевен.
- Скульптуры? - удивилась она.
- Нет, настоящих. Только заколдованных. Я к ним - а вдруг? А они смотрят на меня и говорят: "Ты не Иван-царевич, да и лука у тебя нет, стрелу не пускал". И ускакали от меня...
Женщина удивлённо посмотрела, промолчала и отошла.
Ну да ладно. У всех струнки в душе по-разному звучат...
Солнце уже клонилось к закату, когда мы вернулись в пансионат в Пушкинских горах.
И тут, на большой поляне я увидел её.
Она прыгнула навстречу и остановилась, внимательно разглядывая меня.
Я, конечно, пал ниц, чтобы быть поближе к ней и сфотографировать (таки привычка оказалась сильнее). Сзади аплодировали жильцы коттеджа, которым сцена понравилась, улыбалась Леночка. А я смотрел в глаза дородной жабы и вдруг где-то в глубине шевельнулась шальная мысль: "Неужто - тёща?!!"
